«ДА ЛАДНО ТЕБЕ… Я ПРИВЫКЛА»
Иногда наша мораль становится непрочной: мы позволяем себе не то что думать, но даже говорить людям что-то неприятное, обидное. Почему так происходит? Почему мы часто перестаем «дружить» с совестью и слушать ее советы? Задумайтесь, не затрагивает ли вас эта проблема. А вдруг вы тот самый Даниэль, которому ничего не стоит сказать колкость, ранящую чужое сердце...
Не забывайте: таких, как Маринетт, вокруг очень много. Возможно, именно сейчас они одни и некому их поддержать, некому убедить их в пустоте ваших слов. Возможно, рядом с ними нет Патрика...
Самое главное – если ты узнал себя в Маринетт… Будь сильным. Как часто слова других по отношению к тебе шатки, необоснованны, напрасны! Подвергай все сказанное в твой адрес быстрому анализу: правда или ложь, имеет ли он право на такие слова или нет?
Люби себя.
Виталина НИКОЛАЕВА
ученица 10А класса
МБОУ «СОШ № 10» г. Стерлитамака
МУЗА
– Привет, узкоглазик, – в аудиторию Даниэль, самый популярный парень в школе, заходит как всегда с ехидной улыбкой и свитой из своих друзей. Мари поднимает на него усталый взгляд карих глаз и просто кивает в ответ. Остальные ребята, сидящие в помещении, недовольно вздыхают и закатывают глаза.
– Тебе восемнадцать лет, но ведешь ты себя как ребенок, – выказывает недовольство зашедший паренек в смешных круглых очках, – не слушай его, Маринетт, – поворачиваясь к ней, с улыбкой говорит он. Девушка встречается с ним взглядом и кивает в знак благодарности.
– Да, действительно, не обращай на него внимания, – тут же соглашается с ним ее соседка по парте и подруга Эмили, – Даниэль болван, каких поискать надо. Ты очень милая и симпатичная девчонка.
– Разумеется, – усмехается Даниэль, закатывая глаза, – прямо-таки ну очень милая и симпатичная, – иронично заканчивает он, даже не пытаясь скрыть издевку в голосе. Мэри решает его игнорировать – это действительно самое рациональное решение данной проблемы. Эмили складывает руки на груди и осуждающе смотрит в сторону смеющейся компании.
– Унижать человека из-за его внешности и из-за того, что он отличается… как же это низко, – презрительно фыркая, высказывается она.
– Да ладно тебе, – неуверенно пожимая плечами, отвечает Мари, – я привыкла.
– К такому нельзя привыкать, подруга, – мрачно говорит Эмили, глядя на соседку. Маринетт еще раз пожимает плечами, заправляет выбившуюся из хвоста прядку волос за ухо и робко улыбается ей.
Она не считала себя красавицей от слова совсем: ей не нравился ее небольшой вздернутый носик, не нравились тонкие черные брови, которые она подкрашивала краской время от времени, не нравился и миндалевидный разрез глаз, так открыто выдающий в ней азиатку. Девушка смотрела на себя в зеркало с отвращением и грустью, переводила взгляд за окно, где ее сверстники проводили время со своей второй половинкой и утыкалась в сложенные на столе руки. В школе ее постоянно дразнили ребята из старших классов. Маринетт надеялась, что в университете такого не будет, но стоило только этому задире увидеть ее – и все вновь пошло по наклонной. Она жила и не верила, что существует человек, способный полюбить ее такой, какая она есть.
Такой человек существовал.
Патрик встретил ее случайно. Он – студент, зарабатывающий на жизнь написанием портретов, – выловил ее взглядом из толпы в самом разгаре осени, когда все прятались под расписными зонтами и спешили каждый своей дорогой. У нее было красное пальто, зонт с каким-то смешным детским рисунком и до жути усталый вид. Но именно тогда, именно в ту минуту он влюбился в ее торопливую походку и слегка потерянный взгляд. Она была не такая как все и разительно отличалась от француженок в очаровательных красных беретах, вновь вошедших в моду этой осенью.
«Не верю, что я делаю это. Браво, Патрик, ты действительно следишь за ней!» – ведет внутренний монолог с собой художник, сворачивая мольберт и следуя за девушкой. Она заходит в здание медицинского университета, а он остается за высоким забором и задумчиво смотрит, как она исчезает из поля зрения. Девушка продолжала появляться каждое утро и каждый вечер, усталая и измученная. Учеба давалась сложно – он видел, что частенько она шла, уткнувшись в конспект, и врезалась в прохожих.
Одним из особенно теплых осенних вечеров парень наконец-то набирается смелости и подходит, вылавливает девушку из потока прохожих.
– Я… я художник, и… – он до безобразия мило заливается краской, запинается после каждого слова и избегает взглянуть в глаза. Маринетт не перебивает и не смеется – смотрит внимательно, ожидая продолжения фразы, – и я хотел бы написать твой портрет, – выдыхает он, пытаясь унять дрожь в голосе, – если ты, конечно, не против! – скромно добавляет он.
«Это провал, – сокрушаясь, думает он, – прекрасно, теперь она решит, что я странный».
Девушка стоит и хлопает глазами пару секунд, явно пытаясь осмыслить сказанное после тяжелого учебного дня. Когда это получается, девушка сначала бледнеет, потом краснеет и в итоге смущается, сжимается в маленький комочек и натягивает шарф повыше, закрывая часть лица.
– Спасибо большое за предложение, но я не смогу, – тихо и неуверенно слышится из-под шарфа. Юноша растерянно моргает и судорожно перекатывается с носка на пятку от волнения, – я чувствую себя неудобно, когда люди смотрят на меня продолжительное время.
И, пискнув что-то на прощание, Маринетт просто позорно сбегает. Патрик долго смотрит ей вслед и тщетно выискивает среди прохожих такое знакомое красное пальто. Через какое-то время к нему подходит миловидная светловолосая женщина в белой накидке и на ломаном французском – с выдающимся русским акцентом – просит написать ее с мужем портрет на тридцатую годовщину их свадьбы. Он беззлобно ворчит почти все время писания, чем вызывает улыбку у парня. Патрик мечтает о такой жизни, мечтает найти кого-то, с кем можно прожить бок о бок всю жизнь, с кем можно разделить все радости и печали. Парень выводит аккуратное «Татьяна и Виктор, 30 лет вместе», сдувает рыжую прядку с лица и отдает готовую работу с широкой улыбкой на лице.
На следующий вечер, чуть более холодный чем этот, мучимая неловкостью и чувством стыда, Мари приходит на то же место и неуверенно, предельно аккуратно присаживается на табурет напротив художника. Патрик смотрит и не верит – действительно ли она сидит сейчас здесь, рядом с ним?
Он решает, что слова здесь излишни, и просто молча приступает к рисованию, все это время не сводя с нее восторженного взгляда. Разговор завязывается сам собой и льется так естественно и непринужденно, что через какое-то время девушка уже заливисто хохочет над его поначалу неловкими шутками. Темы находились сами по себе – Маринетт была интересной и воспитанной девушкой, всегда живо поддерживающей разговор.
Они сидят до самого вечера, портрет уже давно закончен, однако парень настойчиво делает вид, что водит кистью по бумаге. Только бы она задержалась подольше. Когда Патрик вручает ей портрет, девушка сначала замирает, словно притаившийся зверек, потом бледнеет, краснеет и наконец неловко закашливается. То, как он ее изобразил, не идет и в сравнение с тем, что она видит в зеркале каждый день. Маринетт неуверенно, но счастливо улыбается и на выдохе благодарит этого забавного рыжего парнишку, обещая, что завтра придет еще раз. Она протягивает ему деньги, он отказывается, и еще около тридцати минут они с улыбками на лицах спорят о том, должна ли она ему заплатить. В итоге юноша заверяет, что это подарок, и Маринетт, тепло улыбнувшись, уходит домой.
Патрик не понимал ее нелюбви к себе. Не понимал, как Мари может ненавидеть девушку, которую видит в зеркале каждый день, не понимал, как кто-то может издеваться над людьми из-за особенностей их внешности.
Уже дома девушка замечает небольшой конверт с запиской, который он успел подложить ей в пакет ее портретом. «Люби себя такой, какая ты есть. Ты прекрасна в своей уникальности». Маринетт шмыгает носом и смаргивает едва набежавшие на глаза слезы. Ложится спать девушка с улыбкой на лице и образом очаровательного рыжего художника перед глазами.
Художник не лукавил, говоря, что она прекрасна – он любовался ею каждый раз, когда она торопилась на пары и кивала ему, приветствуя и одаривая улыбкой. И каждый раз он неизменно находил что-то иноземное в плавных движениях. Вся Маринетт была словно с другого мира: не такая как все, особенная. И он краснеет, отводит взгляд и поднимает вновь, лишь бы только ещё раз столкнуться с тягучей патокой в ее глазах. От неё пахло миндалем и какими-то пряностями, возможно корица или бергамот – нотки аромата были настолько тончайшими, что различить за те секунды, что она подходила ближе и коротко, очень скромно обнимала его в качестве благодарности за добрые слова, было практически невозможно. И юный художник сглатывал и подносил руку к затылку, незадачливо взъерошивая копну рыжих волос и стеснительно улыбаясь.
Маринетт любила смеяться. Она вся была солнечная, приветливая и очень дружелюбная. Патрику хотелось украдкой наблюдать за движениями тонких запястий и аккуратных пальчиков, покрытых облупленным бежевым лаком. У неё был приятный голос: не нежный и не грубый, вполне себе обычный, но таящий в себе что-то невообразимое и притягательное.
Она всегда суетилась, когда слышала комплименты в свой адрес, заводила прядку смоляных волос за ухо и растягивала уголки губ в смущенной улыбке. Парень особенно любил ее горчичный свитер, который она неловко заправляла в длинную бежевую юбку. Она не носила модную для их времени одежду, не общалась с плохими ребятами, прилежно училась и очень сильно любила его искусство. Она полюбила себя в его искусстве.
Художник нашел свою музу – чистую, искреннюю, не такую, как другие. Она ненавязчиво обращала на себя внимание прохожих, она наконец-то расцвела, воспетая им. Впервые после стольких лет глубокой ненависти к себе она приняла себя такой, какая она есть – с этим самым вздернутым носиком, тонкими бровями, которые она все еще исправно подкрашивала раз в месяц, и миндалевидным разрезом глаз, в котором теперь находила свою изюминку.
Редакторы рубрики:
Елена ГРУЗДЕВА, Регина ШАНГАРЕЕВА,
студентки 4-го курса ФФ
выпускницы КПП «Журналистика»
Фото из Интернета